Изгнание владыки (илл. Л. Смехова) - Страница 22

— Какой-нибудь новый сверхмощный ледокол, длиною в километр, с машинами, развивающими миллион лошадиных сил? — насмешливо спросил Березин.

— Это было бы принципиально тем же пассивным приспособлением к враждебным силам природы, к которому мы вынуждены были прибегать до сих пор, — спокойно, словно не замечая насмешки, ответил Лавров. — Нетрудно представить себе такой огромный ледокол, который и зимой будет ломать самые мощные арктические льды и прокладывать себе путь в Игарку или Тикси-порт. Но, увеличивая мощность ледокола, мы только приспособляемся к мощности льда. Строя оранжереи и теплицы в тундре, мы только приспособляем наше сельское хозяйство к условиям Арктики, но не изменяем их активно, как хозяева. Мы поднимаем рельсы наших железных дорог над почвой, спасаясь от вечной мерзлоты, но мерзлота все же остается. Мы хитрим, изворачиваемся, защищаемся, как всегда делает слабый в борьбе с неизмеримо более сильным врагом. И имя этого врага, который пока еще царит в Арктике, — холод! Вот с этим владыкой надо наконец вступить в открытое единоборство, вот кого надо одолеть и изгнать навсегда. И лишь тогда Великий Северный морской путь превратится в магистраль, действующую не три-четыре летних месяца, а круглый год.

Лавров взволнованно и быстро ходил по комнате. Глаза его разгорелись. Ирине даже показалось, что он как-то сразу вырос, возмужал, и его голос звучал сильно и уверенно.

С лица Березина уже давно сбежала насмешливая улыбка. Он вскочил:

— Да это же чистое сумасбродство! Прогнать холод из Полярной области? Ведь это явление почти космического характера! Уж не намерен ли ты переместить географический полюс и изменить наклон земной оси?

— Подождите, Николай, — ответила Ирина, отрывая глаза от Лаврова. — Ведь мы слышали только цель, которую поставил перед собой Сергей, но ничего еще не знаем, как он думает ее достигнуть. Может быть, это совсем не так страшно, как вам кажется.

Лавров тепло и благодарно посмотрел на Ирину.

— Никаких изменений в наклоне земной оси я производить не собираюсь. Дело обстоит гораздо проще.

Березин безнадежно махнул рукой. Его обычно красное веснущатое лицо теперь было кирпичного цвета, между редкими бровями легла глубокая складка.

— Какие бы ты способы ни предложил, сама цель, поставленная тобой, остается нелепой, пригодной только для фантазии романиста, — мрачно сказал он. — Плохое начало для будущего ученого…

— По-моему, плох тот ученый, у которого отсутствует фантазия, — серьезно ответил Лавров. — Должен ли я напоминать тебе, что Ленин сказал по этому поводу?

— Можешь не напоминать. Это не имеет отношения к тому, что я сказал. Я говорил о беспочвенной фантазии… Мне очень обидно за тебя, Сергей. Я считал тебя более уравновешенным человеком.

— Не спешите, Николай, с приговором, — примиряюще вмешалась Ирина, с улыбкой протягивая ему конфеты. — Возьмите вот эту, синенькую. В ней какой-то новый витамин, он действует успокоительно на нервы. Надо выслушать Сергея до конца.

— Ну что же, давайте дослушивать сказку, — с прояснившимся лицом сказал Березин, беря конфету из рук Ирины. — Продолжай, Сергей.

Лавров стоял у окна, молча глядя вдаль. При последних словах Березина он живо повернулся к товарищу.

— Прежде всего, несколько предварительных замечаний. Владыка — холод, который еще царит в Арктике — уже кое-где изгнан из своих владений. Правда, это произошло без вмешательства человека. Холод столкнулся там с другой силой природы, перед которой он должен был отступить. Наш Мурманский порт лежит за Полярным кругом на одной широте с Маре-Сале, что на южном берегу Карского моря, и почти на одной широте с Тикси-портом, что на берегу моря Лаптевых. Однако оба эти порта Северного морского пути замерзают на зиму, а Мурманский порт свободен от льда круглый год Почему? Потому что до него доходит теплая, хотя и слабая нордкапская струя могучего Гольфстрима. Вот та сила, перед которой должен был отступить холод на первом участке Великого Северного морского пути.

— Но это теплые атлантические воды дальше Баренцева моря по Северному морскому пути не идут, — со скучающим видом, вытянув ноги, проговорил Березин.

— Совершенно верно! — с живостью продолжал Лавров. — Но есть еще и другая струя Гольфстрима, которая далеко проникает в полярные воды. Она отходит около Нордкапа прямо на север и идет вдоль западных берегов Шпицбергена. Далее, повернув на восток, она пыряет под холодные воды Ледовитого океана. На глубине от нескольких десятков до нескольких сотен метров она огибает с севера архипелаг Земли Франца-Иосифа и, прижимаясь к подводной материковой ступени нашего арктического побережья, идет далеко на восток. Совсем слабой, едва заметной струёй она достигает Чукотского моря…

— Однако влияние этой второй струи Гольфстрима на льды Полярного бассейна уже совершенно незаметно. Море там сковано льдами, пожалуй, сильнее, чем у Маре-Сале и у Тикси-порта, — заметил Березин.

— Ну, если бы влияние этой струи было заметно, тогда и вся проблема отпала бы. Тогда эта теплая струя Гольфстрима отрезала бы центрально-полярным льдам дорогу на юг, к побережью Арктики, к Северному морскому пути. Тогда теплая воздушная стена, постоянно возникая над этим теплым течением, возбуждала бы непрерывную циркуляцию огромных воздушных масс. И теплый воздух с юга, из горячих пустынь Кара-Кумов, был бы привлечен на север. Влажный теплый воздух проносился бы над тундрами Сибири и, прогревая почву, уничтожил бы там вечную мерзлоту, вернул бы жизнь этим бесплодным пространствам. Этот воздух, проходя далее на север, не давал бы замерзнуть морям вдоль побережья Советской Арктики. Тогда и Великий Северный морской путь был бы свободен от льдов и мог бы нормально работать круглый год — так, как он сейчас работает в южной части Баренцева моря, у Мурманского порта…